Ночной кошмар 
ГЛАВА 26
Вот уже пару дней Брин Ганнинг чувствовала щекотку в горле – явный признак подступающего насморка или какого-нибудь вируса, вероятно, подхваченного от одного из пятиклассников. В течение школьного года кто-нибудь постоянно болел и вирусы, как ей представлялось, путешествовали от одного к другому. Иногда казалось, что школы – это такие инкубаторы для супер-гриппа, который однажды окажется роковым для человечества. А может, ей просто было жалко себя при мысли о том, что в ближайший месяц или около того придется слечь с очередным недомоганием. Почувствовав первые признаки болезни, Брин много отдыхала, принимала эхинацею[1], цинк и гигантские дозы витамина C, надеясь задавить болезнь на корню, но стратегия эта давала не больше пользы, чем неисправимый оптимизм. Оставалось утешать себя тем, что она, по крайней мере, не сдается просто так.
Гроза вырвала ее из неприятного сна, в котором было трудно глотать. Запутавшись в одеялах, она выкарабкалась из кровати и в своих пушистых тапочках-кроликах поплелась в ванную. Но внезапно ее скрутило кашлем, и никак не получалось его унять. Кашель был сухой, и скоро она уже хрипела, не в силах перевести дыхание. Включив свет, Брин схватила чашку и попыталась наполнить ее водой из-под крана, в то время как спазмы продолжали трясти тело. Она умудрилась-таки набрать немного воды и половину вылить в рот, но вся вода выплеснулась на зеркало, когда очередной приступ сложил ее пополам. Коротко и сухо кашляя, она почувствовала, будто что-то застряло в горле – и пытается вылезти оттуда!
Дрожащими пальцами Брин полезла в рот, нащупала что-то твердое и потянула. «Что-то» оказалось размером с большую пуговицу, с тонкими дрыгающимися ножками. Она с отвращением швырнула предмет в раковину, и он пополз по резервуару. Таракан. Она попятилась, уперлась в дверь и, тяжело дыша, вытерла скользкие от слюны пальцы о просторную ночную рубашку. Потом дыхание снова сменилось кашлем, и она выплюнула еще троих тараканов. Подвывая и трясясь от омерзения, она подавилась, представив, как тараканы копошатся в желудке и ползут вверх по горлу. Упав на четвереньки, она добралась до туалета и успела, откинув крышку, схватиться за обод унитаза за момент до того, как по пищеводу поднялась волна рвотных масс. Прозрачная жижа, подкрашенная кровью и смешанная с сучащими ножками тараканами, многоножками и пауками, хлынула из нее и выплеснулась в унитаз. Она в отчаянии потянулась, чтобы смыть хитиновую массу в слив, но части насекомых удалось вскарабкаться по фарфору и вывалиться на покрытый плиткой пол. Они дергались, извивались и ползли к ее ногам. Вопя между приступами кашля, она спиной вперед вывалилась в дверь, вскочила и побежала к телефону на прикроватной тумбочке. Пока она била по кнопкам 911, в животе предостерегающе урчало. Трубку подняли, но когда Брин попыталась объяснить, в чем дело, могла только хрипеть и кашлять, потом выплюнула еще несколько насекомых. Некоторые влажно шлепнулись ей на предплечье и полезли к удерживающей трубку ладони, остальные побежали вверх по руке, под свободный рукав ночной рубашки. С отвращением выронив телефонную трубку, она принялась лупить по тварям, устроившихся под мышкой или ползущих к груди. Тапочки она потеряла и, когда попятилась от телефона, насекомые забились ей между пальцев. Она схватила ртом воздух, снова закашлялась, выплюнула извивающуюся многоножку и в слепой панике бросилась вон из спальни, чуть не навернувшись на лестнице и схватившись за перила прежде, чем полететь со ступеней вниз головой. Она не упала, но так сильно потянула правое запястье, что показалось, будто оно сломано. Прижимая поврежденное запястье к урчащему животу, Брин распахнула дверь и выскочила на улицу, порадовавшись, что ночь грозовая и дождь смоет с нее живых насекомых и куски мертвых, запутавшихся в волосах и прилипших к лицу, рукам и ногам. Она жила за той школой, где работала, на восточной окраине города, и ей нравилось в случае хорошей погоды ходить на работу пешком. И теперь она бежала к зданию начальной школы, как будто то было убежищем.
К тому времени, как Брин поняла, что после невнятного звонка в службу спасения лучше не отходить от дома, живот под ночнушкой пронзило болью. Она прижала к нему руки и почувствовала под пальцами движение. С каждым наполненным болью шагом она выплевывала все больше крови и насекомых, но неважно, сколько тварей она исторгала из себя: внутри оставалось еще больше, и всем им не терпелось выбраться наружу. По острой боли в животе она поняла, что насекомые проедают путь из ее тела. Она добежала до детской площадки, а потом упала на четвереньки и не нашла в себе сил подняться. В ладони и голые колени впились щепки. Она выкашляла паука-волка размером с ладонь и, едва он коснулся земли, пристукнула его кулаком.
От жгучей боли сбилось дыхание. Она перевернулась на спину и застонала в муках. Вцепившись в подол ночной рубашки, она вздернула его вверх, обнажив вздувшийся живот. Под покрытой синяками кожей перекатывались выпуклости размером с мячик для гольфа. Она вцепилась пальцами в бугрящуюся массу, и обломанные ногти вонзились в кожу. Дождь смывал выступившую кровь. А потом из одного пореза высунулось что-то темно-кориневое с подрагивающими усиками и колючими ножками. Нечто под кожей ринулось к разрыву, толкало, напирало… и Брин заорала, когда плоть разошлась и выпустила сотни, тысячи тараканов, жуков, многоножек, сверчков и пауков. Из развороченного желудка хлынула кровь, потекла по бокам, впитываясь в мокрые опилки. Но насекомые не расползались, они покрыли ее тело, кусаясь и вгрызаясь обратно в плоть, из которой только что вырвались.
Сон больше не приносил отдыха, и Карла Батти, чувствуя постоянную усталость, засыпала порой в самых неподходящих местах. Дома она часто спала на диване или на стуле вместо того, чтобы лечь в кровать. Несколько раз она дремала на скамье в заднем ряду Объединенной методистской церкви во время долгой службы. Она умудрилась заснуть в библиотеке, смертельно устав после спора, какой из бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» взять, и библиотекарю приходилось будить ее. А однажды она даже уснула в машине, застряв в плотном движении на I-80.
Хотя Карла после этих обрывков сна частенько просыпалась с леденящим кровь воплем и только потом вспоминала о реальности и приличиях, соседи не скупились на сочувствие, потому что знали, что она – одна из немногих выживших в пожаре на швейной фабрике. Правда, страховая компания проявила меньше понимания перед лицом небольшой аварии, которая в тот раз, на шоссе, вырвала ее из дремы. Одно время она принимала прописанное снотворное и действительно спала всю ночь, но после таблеток стало трудно вырываться из кошмаров, которые сделались еще ужаснее, так что через неделю с лекарствами пришлось завязать. Со времен пожара прошло полгода, но Карла по-прежнему видела яркие сны о яростном пламени и удушающем дыме, которые забрали жизни ее коллег, многие из которых стали ей близкими друзьями. С тех пор, как доктор снял гипс со сломанной после прыжка со второго этажа лодыжки, минуло много времени, но душевные раны не хотели затягиваться. Она пыталась ходить на консультации, узнала про вину выжившего и посттравматический стресс, но ни рационализации, ни лекарства не помогли избавиться от кошмаров.
Каждую ночь она переживала те минуты смертельного ужаса, которые предшествовали ее спасению. Она не работала за станком – трудилась бухгалтером, используя степень по бухучету для получения мало впечатляющей зарплаты. И вместе с тем ей жутко повезло, что она как раз решила отдохнуть от утомительной выверки банковских счетов, чтобы навести порядок в письменном столе, когда фабрику охватило пламя. Стоя в кладовой и прижимая к себе несколько свертков ленты для счетной машины, ручки и листки для телефонных сообщений, она вздрогнула, услышав – и почувствовав – взрыв газа. В тот момент она представила тягач с прицепом, который переваливает на обочину и врезается в стену здания, и только потом она узнала настоящую причину возгорания. Через считанные секунды после взрыва жар стал невыносимым. Рассыпанные принадлежности валялись, забытые, у ее ног, а она выпала из комнаты в то, что показалось печным зевом: извилистые языки пламени пылали на каждой поверхности, глодали дерево, перескакивая с предмета на предмет, пожирая старое здание с невероятной скоростью. Клубы черного дыма наводнили все. Она слышала крики, но горящие тела – ее задыхающиеся друзья и коллеги – страдали и погибали под бушующим покровом плотного дыма.
Почти каждую ночь Карла переживала ужас и безнадежность того момента, уверенность, что она умрет, как и другие. Она всегда просыпалась до того, как в реальности заметила лучик света, бросилась к окну в покоробленной раме и выбила стекло обернутым курткой локтем. И хотя заработала множество порезов, все же выбралась наружу и выпрыгнула на залитый цементом дворик, а потом была благодарна прошившей ногу боли, потому что это значило, что она жива, что она чудом спаслась. Но кошмары всегда заканчивались на самом пике страха, а не на проблеске надежды, как будто она так и не выбралась…
И снова кошмар всей своей силой прошил подсознание, задел пронзительную струну страха в предпоследний момент и вытолкнул Клару в хорошо знакомый, напряженный миг полного возвращения к реальности. Она схватила ртом воздух и, странное дело, поняла, что лежит в собственной кровати. Некоторое время она, мокрая от пота, удивлялась, как это умудрилась добраться до постели, не вырубившись от хронической усталости. Несмотря на повторение кошмара, она порадовалась мысли о некотором улучшении. Может, и не придется уезжать из города, чтобы оградить себя от повторяющегося ужаса. Она копила деньги, чтобы покинуть Клэйтон-Фоллз и то, что постоянно напоминало о трагедии, но… Нет, все-таки стоит переехать – например, на восточное побережье – начать все сначала, завести друзей и…
Она закашлялась.
Рот наполнился едким привкусом дыма.
И тут взвыла пожарная сигнализация.
Пока ее тело сотрясал кашель, в коридоре разгоралось оранжевое сияние. Сложившись надвое, она выбралась из кровати, а вокруг завивался черный дым, будто она была центром смерча. Упав на колени, она сражалась за глоток воздуха, слезы чертили дорожки на покрытых сажей щеках, а она отчаянно искала выход. В считанные секунды стены занялись пламенем, а удушливый дым навалился сверху. Уткнувшись лицом в бежевый ковер, она в ужасе видела, как языки огня отделяются от стен и двигаются к ней. Когда занялась ночная рубашка, Карла закричала, но ненадолго, потому что ее тут же скрутил кашель, помутив зрение. Она била по лижущему ноги огню, пока ладони не превратились в сплошной открытый горящий нерв. Но до того, как сознание ушло, перед тем, как боль поглотила все, всплыла та же самая мысль.
На самом деле она так и не выбралась из пожара.
Ночница наслаждалась тьмой, которую породили ее усилия, но долгое пребывание за пределами возможностей ее несформировавшегося тела выпивало силы. Она проплыла по ночному небу, окутавшись тенями, пробралась в дом и обнаружила, что жертва в нужном состоянии. Чуточку усилия – и мужчина уснул по-настоящему, став готовым проводником.
Эрих Фогел еще раньше звонил доктору, но попал на автоответчик. Видимо, на выходных доктор Беннетт не принимал, так что придется ждать до понедельника. В общем-то, можно было обратиться в неотложку, куда и переправил его автоответчик, но для такого человека, как Фогел – который пережил две автокатастрофы, падение со второго этажа маковкой вниз во время попытки повесить жалюзи и обвал в Кройден-Крик – крайнее утомление едва ли было причиной звать «Скорую». Он подозревал, что это сердце работает не в полную мощность. Черт, он бы удивился, если б оно работало большую часть времени хоть на семьдесят процентов. Может, причина таилась и в легких. Для бывшего шахтера рак легких – не пустой звук, совсем нет. Но он испытывал усталость, а не проблемы с дыханием.
Но хотя он смертельно устал, сон в эту грозовую ночь не шел. Эрих включил местные новости и услышал, что по восточной окраине города прошел торнадо, но самое худшее уже позади. Мировые проблемы тоже едва ли способствовали сну, так что он выключил старенький телевизор и взял книгу про Джона Адамса, которую собирался прочесть уже несколько недель. Через пять страниц, повествующих о наследии второго президента Соединенных Штатов, веки Эриха все же опустились, а голова упала на грудь. По стене спустился клок тьмы и начал принимать форму. Лампа на тумбочке замигала и погасла. В опустившемся мраке вспыхнули алые глаза, и на лоб пожилому мужчине опустились длинные пальцы.
- ↑ Эхинацея – многолетнее растение из семейства Астровых, оказывает общий стимулирующий эффект на иммунную систему.
